Учительница

Андрей стоял на остановке, ожидая хоть какой-нибудь транспорт, в направлении дома. Наконец-то их отпустили. До нового года оставалось три дня. Сейчас не новый год, а ожидаемая сессия занимала все мысли, а ещё больше предстоящий диплом. В его ранце было больше конспектов, чем вещей.

Автобус задерживался. До его села было часа три езды. Он бы сел уже в любой автобус, даже с пересадкой, только бы двигаться в направлении маминого тепла, а не стоять тут на пронизываемой ветрами остановке.

– Я до Верюгино. Надо кому?

Остановилась попутка. Андрей заглянул.

– Мне до Малашевки, подбросите? А сколько?

– Залезай, договоримся.

Андрей бросил рюкзак назад, увидел там аккуратно завернутую в целлофан меховую вещь, и с радостью сел рядом с водителем в теплый уютный салон дорогого авто. Он замёрз.

– Я не ради денег, а так. Не люблю один ездить, а дорога неблизкая, – сказал, прибавляя тепло печи, водитель – респектабельный мужчина лет пятидесяти, – Оплатишь беседой.

Он посмотрел на Андрея и улыбнулся.

– Куда едешь?

– Домой, к родителям на праздники. Я из Малашевки. Учусь тут. Вот на каникулы, потом сессия.

– Готовиться будешь после праздников?

– Ага, надо....

А дальше пошёл рассказ о зловредности преподов, о том, как напрягают они несчастных студентов, как трудно стало сейчас на сессиях таким вот простым безденежным пацанам.

На выезде из города остановили их на посту сотрудники ГИБДД. Гаишник взял документы водителя и тут вдруг вскинул руку в воинском приветствии, и стоял по стойке смирно, пока машина не отъехала.

– Вы военный что ли? – оглядываясь на странного гаишника спросил Андрей.

– Ну да, в некотором роде, – как-то неопределенно ответил хозяин автомобиля.

– А Вы к кому едете? – спросил Андрей.

О себе он много уж наболтал, а вот о водителе ничего не знает.

– Я? - вопросом на вопрос ответил тот и замолчал.

Андрею показалось, что он задумался, а может просто сосредоточился на дороге. Ветер к вечеру поднимался, дорогу заметало, пригоршни колючего снега били по стеклу.

Но вскоре водитель заговорил.

– А я, наверное, к себе еду, в детство. Я вырос там, в Верюгине, но давно уж там у меня нет никого. Родителей в город перевёз, умерли они уж давно, я поздний был.

– Так к кому же едете? К родне?

– И родни там нет. А еду я к учительнице своей первой. Только она об этом не знает.

– Это ей? – Андрей показал на большой свёрток сзади.

Водитель мотнул головой.

Андрей замолчал. Он почувствовал, что после этого вопроса мужчина как-то погрузился в себя, задумался, на лбу появилась складка.

Запорошенный лес, как будто по большому вертящемуся сказочному кругу мелькал за окном. Казалось, они выехали из реальности и оказались в необычайно философском месте, где нет ни времени, ни пространства. Они как будто висели в снежном потоке над тёмной полосой трассы с летящим навстречу снегом.

Водитель заговорил, изливая то, что копилось в его душе долго и требовало слушателя, то, что озвучить было нужно, хотя бы для того, чтоб ответить на свои же вопросы.

И для Андрея рассказ этот слился со сказочным заоконьем.

В Верюгине школы никогда не было и нет. Они ходили в школу соседнего села – Артемьево. Автобусы школьные тогда ещё не придумали, идти надо было километров семь.

Зимой прямо в одном из кабинетов школы оборудовали для таких как Сергей спальные места, типа интерната. И домой ходили они уже только на выходные.

Водила их Лидия Ивановна – молодая учительница. Собирала в Верюгине, потому что сама оттуда родом, и вела. А было их там всего трое, а потом и вовсе двое ребят.

– Она и сейчас стоит перед моими глазами. Девчонка совсем. Наверное, мы её любили за человечность, за добрые помыслы, но сказать об этом не умели. Воспитаны были в какой-то ненужной мальчишеской суровости. 

Она нам обещала, что жизнь будет у нас другая, надежды вселяла и мечты. Говорила, что скоро на месте нашей старой деревянной школы- барака построят новую светлую и с большими окнами. Мы верили, как не верить. Но, почему-то, смеялись.

В пятницу, ближе к вечеру она вела их домой. Однажды, провожая их, уборщица школы баба Варя отдала юной учительнице свою тёплую шаль – пуховую. Завязала как ребёнку накрест и за спину.

– Дивуюсь я на тебя, девка. Кости курячьи, а одёжа тоньше кожа. Эдак-то и настудить себя не долго. А нут-ка, надень!

Пальто у Лидии Ивановны, и правда, было хиленькое. Серое тоненькое, с обветшалым искусственным воротником, который она старательно поднимала на ветру. Так она и стояла у Сергея в памяти – обвязанная пуховой шалью в сером пальто на тоненьких ножках и в больших валенках.

А ещё он помнил как однажды в пути, когда были с ней вдвоём, попали они в ужасную метель. Ветер бесновался, захлёбывался в лесных дебрях, а потом внезапно накидывался и швырял в их лица пригоршни колючего снега.

Лидия Ивановна поставила свой тяжёлый портфель с тетрадками прямо в снег. Сняла с себя свою пуховую шаль и закутала ею Сергея, как малыша: крест - накрест завязала сзади. А потом стащила свои большие варежки и натянула их на ручонки Серёжи, в этот день он потерял где-то свои.

Прикрываясь портфелем от хлещущего ветра, она тянула мальчика за собой.

– А а я вот думаю: как же продувал её тогда насквозь этот ветер, её хилое пальтишко, её тонкий платок, сморщенные на коленях рейтузы. И зачем ей надо было вот так, во вред своему здоровью, заботиться о совершенно чужом для неё ребёнке?

И ведь лучшим учеником я не был, учился так себе, хулиганил. В общем, обычный пацан. Да и дом свой она проходила, а потом, отведя меня, возвращалась через всё село.

Прежде чем отпустить меня в мой двор, она снимала с моих рук свои варежки, забирала шаль, дышала на мои красные руки и ещё давала какие-то советы на выходные. Хотя саму дрожь била.

А я не то, чтобы "спасибо", и "до свидания" - то после неё уж говорил. И убегал домой, как будто так и надо, так и требуется. И родители мои в благодарностях не рассыпались, не было тогда такого.

А теперь вот мечтать стал – вот рвануть бы сейчас в то время, согреть её – девчонку совсем!

Сергей помолчал. Андрей уже думал, что рассказ его окончен, но оказалось, это не всё.

– Мы уж тогда постарше были, ходили сами. Но тут как-то вышло на санях ехать зимой. Опять вместе с Лидией Ивановной. А снега тогда насыпало немеряно. И вроде дорогу до этого расчищали, а всё равно лошадь встала. Провалилась ногами в сугроб и ни туда, ни сюда, бьётся, бедная. Возница ее распряг, но никак.

Помощь нужна, лопаты. Вот и отправились мы с Митькой деревню пешком, а Лидия с мужиком ждать помощи остались, лошадь ведь не бросишь.

Недалеко отошли, вдруг слышим – гнусавый такой утробный вой. Волки. Знали мы, что бродила тут стая не то диких собак, не то волков. Уже и скот они не раз таскали. А подвывания всё сливались и как будто окружали со всех сторон, то приближаясь, то удаляясь.

Мы растерялись. Что делать? Решили, что Митька в деревню побежит, а я назад, на выручку, если что.

Картину, которую увидел Сергей, он не забудет никогда. Мужик стоял на расположенных санях и умолял Лидию, чтоб она тоже лезла к нему. Бог с ней, с лошадью. 

Но учительница с длинной оглоблей стояла перед бедной лошадью, ушедшей по грудь в снег. Лидия стояла к ней спиной и лицом в поле. А там черными пятнами лежали звери. Они перебежками перебирались всё ближе и ближе к людям и лошади, они выжидали.

Серёга тоже струханул не на шутку. Но отвязал вторую оглоблю и встал невдалеке. Хрупкая маленького роста Лидия, утонув почти по пояс в снег, выглядела совсем не угрожающе. Но она свистела и кричала, ругалась и стращала волков. Те выжидали.

Сколько бы ещё продлилось это стояние и чем бы закончилось неизвестно. Одно ясно, если б не окрики и оглобля Лидии, волки всего скорей уже б подобрались к лошадке. Но со стороны деревни показался УАЗик, от звука машины волки заволновались и ретировались.

– Ну, Лидуха, ну ты даёшь, дурёха! – потом страшился мужичок- возница, – Ну, порвали б лошадь, я б отбрехался, а если б тебя? Глупая!

– Так ведь жалко лошадку-то, – спокойно отвечала Лидия Ивановна.

Сейчас на месте старой школы – большая новая светлая с большими окнами. И вот в декабре пригласили туда и Сергея.

– Я, вообще-то, знаменитость, герой России. И там доску в честь меня повесили, отряд юнармейский назвали.

– Ух ты, ничего себе!

– Ну вот, приехал я туда, а там учительницей моя одноклассница работает. Спрашиваю: а где Лидия Ивановна-то? Ну она и говорит, что на пенсию ушла уже. Она ведь ненамного нас старше была, лет на 13 всего. Детей у неё не было, не родились дети. Муж умер. Одноклассница говорит, теперь вот скучает она по школе, видно. Сдала в последнее время что-то.

Она показала Сергею фото на телефоне – недавно они ходили поздравлять старую коллегу с Днём рождения. Лидия Ивановна стоит во дворе, как показалось Сергею, в прежнем своём пальто. Хоть этого и не могло быть.

Уехал он тогда с грустными мыслями. И всё думал и думал ....

В честь кого и надо открывать памятные доски в школе, так это в честь таких вот учителей, какой была и остаётся его первая любимая Лидия Ивановна.

А недавно поехали покупать жене шубу. И вдруг Сергей понял – если он сейчас этого не сделает, никогда себе не простит. Он позвонил однокласснице, попросил прикинуть размер, и выходили они из магазина уже с двумя шубами. Жена видела, как загорелись глаза Сергея, как важен для него этот шаг в прошлое. Не препятствовала, поддержала.

Запорошенный лес, как будто по большому вертящемуся сказочному кругу мелькал за окном. Казалось, они выехали из реальности и оказались в необычайно философском месте, где нет ни времени, ни пространства. Они как будто висели в снежном потоке над темной полосой трассы с летящим навстречу снегом.

Андрей очнулся только тогда, когда Сергей начал тормозить у остановки в Малашевке.

– А тебя где высадить, брат?

– Вон там, если можно, через пару проездов.

Выходя Андрей спросил об оплате, Сергей махнул рукой.

– Спасибо Вам! И не только за дорогу, за рассказ Ваш спасибо. Я теперь о вас только и буду думать и о вашей Лидии Ивановне. Я ведь на журналистском учусь. Вы прям идею для дипломного рассказа мне подарили ... Есть над чем подумать...

Они тепло попрощались.

Сергею осталось полчаса езды.

Его учительница не услышала от него слов благодарности в детстве, не слышала их и потом, жизнь закрутила и унесла. И теперь он не стал мастером красивых слов, но она должна почувствовать его благодарность и любовь, просто хотя бы вот так, без слов, просто через тепло натурального меха.

Как и он почувствовал тогда через пуховую шаль, через тепло её дыханья на свои раскрасневшиеся руки.

Сергей прибавил газу. Хотелось приехать быстрее...

Автор Екатерина Соловьева.