Променявший крылья на любовь

Ангел выглядел так себе: сутулый, худой, облезлые перья, жёлтая шершавая кожа в проплешинах. Да и в целом изрядно напоминал пожилую курицу.

Его собеседник, явный человек, впрочем, был не лучше: давно разменял восьмой десяток, одет был вполне по-пенсионерски: на рыхлом носу повисли древние чиненные очки, небритые щёки морщинисто утянуло вниз, к вороту засаленного пальто, глаза поблёкли, спину согнуло годами.

Они сели на краю ржавой крыши, обнялись, как старые друзья, в унисон тяжко вздохнули.

– Ну как ты? – спросил пернатый.

– Нормально, – закашлялся дед. Потянул папиросу, дежурно прихватил вторую из мятого картона пачки. – Будешь, или начальство не велит?

– Начальство простит. Ты же знаешь.

Оба сипло затянулись, отворачиваясь от ветра.

– Жалеешь? Нет, честно?

– Сложно сказать. По крыльям скучаю. Но разве я тогда мог иначе? А сейчас болеет она, не видит почти, возраст, почки, понимаешь?

– Понимаю. Помочь чем?

– А чем тут поможешь? Старость не лечится. Люблю её, веришь? Вот люблю, и всё. Одно смешно – дети. Ты же знаешь?

– Все знают. Пилот, альпинист-инструктор и руферша. Внук в космическую программу записался. Наши даже ставки делают, мол, папкины гены.

– У меня все гены теперь обычные, не смеши. А их в небо тянет. Судьба не лишена иронии, да?

– Да. Как ты уволился, многие спорили, что каяться будешь. Мол, баба – это на год, на два. А сколько лет прошло, и не жалуешься. То ли гордый, то ли упёртый, то ли просто дурак.

– Дураки вы все. И я дурак. И она – дура. Знала бы, за кого пошла, дак ведь не скажешь, не объяснишь. Болеет вот. В поликлинике талон взять – дак проще Перекоп и Севастополь. Как подумаю, что когда-то мог одним вздохом исцелить – душа немеет. Тошно это, тебе не понять.

– Пора мне. Наши яблочек послали, весна всё же, в магазинах всё тепличное. Витамины. Возьми, может, повеселеет?

– Те самые? Дак ведь здесь не работает?

– Да нет, обычные. Те-то, понятно, и не вынесешь, и не работают тут, по крайней мере, считается, что так. А ты бери, не ершись. Детей побалуй, сам пожуй, глядишь, полегчает. Её накорми обязательно. Хорошая она у тебя, наши завидуют. Только это... много сразу не давай. Почки же. И панкреатит, я проверял.

– Вот блин. И панкреатит?

– Ага. Я контакты хорошего врача черкну, ты не тяни. И это... за младшим присматривай. У него на июль так себе прогноз, а он неверующий. И баб меняет, как ты видовую принадлежность. 

Всё. Яблоки ешьте. И ещё. Не ждём мы вас. Вот нафиг вы нам не сдались. Не спешите, хорошо? Очень прошу. А начальство простит. Ты и сам знаешь.

© Зоя Атискова